+7 964 558-01-25Москва

Корзина

0 предметов на 0 Р

Способ оплаты

Подписка на новинки

Почему у нас?

Действующие Акции

Мы помогаем!

Медянский Покровский женский монастырь: путеводные нити в прошлое… Часть 4.

28 Мая 2020

Медянский Покровский женский монастырь в селе Медяна, Курмышского уезда Симбирской губернии (ныне – Пильнский район Нижегородской области) – история, факты, предположения и легенды.

Максим Бурмистров

публицист, исследователь, собиратель, эксперт, путешественник.

ЧАСТЬ 4.

1911 год.

Это – трагический год для обители. Умирает его основательница, «первоначальница», как говорил Преосвященнейший Никандр, бессменная руководительница и вдохновительница создания женской монашеской общины, а затем и полноценного монастыря, игумения Ксения. 24 мая 1911 года не стало матушки Ксении, которую похоронили 27 числа того же месяца, совершив обряд погребения по иноческому чину [52], стр. 648.

Прощальное доброе слово говорит иерей Вячеслав Репьев, тот самый, который участвовал в торжествах освящения храма в Медянской обители и сообщавший об этом во всех подробностях на страницах «Ведомостей».

Просто необходимо заострить внимание на тех кратких, но емких характеристиках, которые даются автором статьи организации жизни в монастыре: «здешняя обитель не может похвалиться богатством, не отличается она и древностью, нет здесь и каких-либо особых достопримечательностей, но зато тут царствует скромность, простота, сердечность. Эти-то добрые качества живущих в монастыре, по моим личным наблюдениям и по отзывам известных мне лиц, и оставляют в душе посетителей и богомольцев приятно-бодрящее впечатление. А покойный Епископ Гурий прямо называл здешнюю обитель «благодатным уголком». «Я здесь, говорил он, отдыхаю душой»» - пишет Вячеслав Репьев, который на протяжении восьми лет был близок к монастырю. Как это не вяжется с теми обвинениями в «изуверстве», которые бросает в адрес матушки Ксении будущий исследователь местной истории, Кирсанов…

А вот и еще одно важнейшее событие. Декабрьский номер журнала сообщает о введении в должность новой игумении – Елизаветы [53] (стр. 87): «13 ноября, в нед. 24 по пятид. —литургия в Кафедральном Соборе; за литургией псаломщик Благовещенскаго упраздненнаго монастыря Михаил Аттиков, определенный на священническое место к церкви с. Средникова, Сызранскаго у., рукоположен во диакона; настоятельница Медянскаго монастыря монахиня Елизавета возведена в сан Игумении».

Обращает на себя внимание тот факт, что тут и в дальнейшем имя новой игумении обители пишется через букву «з», а не через «с», как это было сделано на иконе.

1912 год.

В номере 19 от 1 октября сообщается о смерти Вячеслава Репьева – того самого священника, который присутствовал на освящении храма в Медянском монастыре и который, по сути, стал летописцем обители, написавшим подробный рассказ об этом важном событии. Человек этот сохранил для нас важнейшую информацию, но еще более важно то, что, став заинтересованным корреспондентом, он часто бывал гостем в Покровском монастыре и общался с первой игуменией Ксенией. Как знать, может быть недавний уход матушки Ксении тяжко повлиял и на здоровье Вячеслава Репьева, близко к сердцу принимавшего все, что происходило в любимой им, скромной женской обители [54]?..

1914 год.

Как интересно получается: в зависимости от идеологии правящего класса одни и те же события видятся и трактуются по-разному. В январском номере «Симбирских епархиальных ведомостей» упоминается «шайка Стеньки Разина», по мнению самодержавной власти, бунтовщика, разбойника, грабителя, насильника и убийцы. Но вот во времена более поздние и у того же Кирсанова это уже не «Стенька», а уважительно – «Степан», и не «шайка» вовсе, а «армия». Из бунтовщика и разбойника с большой дороги он превращается в «освободителя», революционера [55] (стр. 87)…

В журнале очень редко печатаются фотографии, но благодаря №3 можно лицезреть фотографический портрет нового Владыки Симбирской епархии Вениамина [56].

1914 – еще один трагический год, но теперь уже для всей России и для всего мира: начинается Первая Мировая война, о чем журнал сообщает в пятнадцатом номере [57] (стр. 689).

Война теперь будет красной нитью проходить через все последующие выпуски, вплоть до закрытия издания в 1918 году…

Война требует от страны многого – это не только людской ресурс, но и вооружение, боеприпасы, питание для воинов, медикаменты и одежда. На страницах «Симбирских епархиальных ведомостей начинают печатать отчеты о сборе денежных пожертвований на нужды фронта и о пожертвованиях вещевых.

Медянский Покровский монастырь, маленький, молодой, строящийся, очевидно, и сам нуждается в помощи, тем не менее, посильно включается в изготовление, сбор и передачу одежды для солдат. В № 21 от ноября месяца сообщается, что передано «От игумении Медянскаго Покровскаго монастыря: полотенцев 7, кальсон 18, рубах 18, носок белевых пар— 6» [58] (стр. 340).

В этом году «Симбирские епархиальные ведомости» упоминают о Медянской обители еще дважды – и оба раза в декабрьском, завершающем номере журнала. На этот раз не обходится без загадки.

На странице 461 читаем о пожертвовании в Епархиальный комитет по призрению больных и раненых воинов: «От игумении Медянскаго монастыря Елизаветы: рубах — 6, кальсон — 6, носок белевых — 6, полотенцев— 6» [59].

Буквально через страницу – информация о пожертвованиях в Комитет Епархиального лазарета в городе Алатыре: «От настоятельницы Медянскаго монастыря игумении Филареты: 10 подушек и 10 матрацев, набитых мочалой, 10 холстовых простынь, 10 полотенцев, 10 наволочек» (стр. 463). Что это за Филарета? Ошибка? Думаю, что да. Более имя игумении Филареты не упоминается, в книге монастыря за 1916 год монахини с таким именем тоже нет.

Медянский монастырь тоже помогает стране, как может, и в этом мы еще не раз убедимся, погружаясь в изучение будущих номеров «ведомостей», однако замечу, что деньгами обитель никогда не участвует, передавая на нужды раненым исключительно вещи.

1915 год.

В апрельском номере вновь сообщается о пожертвованиях игумении Елизаветы вещей в пользу больных и раненных воинов. Пожертвования эти все также скромны, но сам список жертвователей разрастается до максимума и занимает… целых 18 страниц [60] (стр. 185). В этом же номере сообщается о смерти священника Медянской обители, Алексея Покровского (стр. 199).

Надо сказать, что два храма в Медянах также не остаются безучастными к судьбам воинов, о пожертвованиях причтов сообщается в девятом, майском номере издания [61] (стр. 208).

Десятый номер повествует о маршруте следования Владыки Вениамина, отправляющегося по приходским храмам и монастырям. В списке мест, которые он планирует посетить, есть и Медянский монастырь [62] (стр. 249).

А в двенадцатом номере в разделе «Архиерейские служения и перемены по службе» кратко сообщается: «28 мая, четверг. Литургия в Медянском Покровском женском монастыре Курмышскаго уезда, по литургии молебен храмовому празднику» [63] (стр. 275).

Жаль, но развернутого описания событий, связанных с посещением Владыкой обители и торжеств, связанных с ним, в «Симбирских епархиальных ведомостях» нет.

Очень интересная информация была почерпнута мной в предпоследнем за этот год, выпуске журнала. Война породила беженцев, которые прибывают и в Курмышский уезд. В стране наблюдается практически неконтролируемый рост цен на необходимые продукты, имеется очевидный дефицит хлеба. В этой тяжелой ситуации необходима была помощь страдальцам со стороны простых людей и конечно, духовенства.

В Журнале № 20 Симбирского Епархиального Комитета по призрению раненных воинов и помощи семьям призванных на войну, в П. 4 в частности, сообщается: «Слушали сообщение Настоятельницы Медянского женского монастыря Игумении Елизаветы, от 9 ноября с. г. За № 96, о том, что она ездила в с. Болобоново и привезла детей Чургеевых – Пелагию 6 лет, Александру 3 лет, а Елизавета 1 года скончалась 4 сентября с. Г.; детей поместила она в своем настоятельском доме. Постановили: благодарить за отзывчивое исполнение предложения Комитета» [64] (стр. 653). То есть матушка не просто поехала и забрала троих детей, но и разместила выживших не в богадельне, имеющейся в монастыре, а у себя дома, став им, по сути, матерью. Как это не вяжется все с теми же заявлениями Кирсанова, обвинявшего игумению в «изуверствах»!

В этом же номере на странице 572 снова сообщается о вещевых пожертвованиях от обители в пользу больных и раненных воинов, сделанных от имени Елизаветы.

И снова я отступаю на время от изложения событий, связанных с Медянским монастырем и описываемых на страницах «Симбирских епархиальных ведомостей».

На годы войны, кажется, затихают столь волнительные и массовые публикации о социализме, о революционерах и о новых порядках, которые могут поколебать вековые устои самодержавия, а значит – и Церкви.

Издание нацелено на борьбу с внешним врагом, кажется, что распри забыты, а страна перед лицом внезапной и страшной опасности вновь консолидировалась вокруг Богом дарованного царя и веры. Вновь печатаются статьи о раскольниках, сектантах и почему-то особенно часто – об алкоголиках. Конечно, пьянство на Руси в этот период приобретает катастрофические масштабы, но и главный внутренний враг, разъедающий умы, оказывается, не разбит, не раздавлен.

Война уносит жизни, калечит людей и физически и морально, она требует затрат финансовых, трудовых, волевых. А у страны, до того уже раздираемой внутренними противоречиями, на это, оказывается, уже слишком мало сил. Внутреннее напряжение, смута, протест против власти, допустившей войну и теперь столь неуклюже в ней увязнувшей, все нарастает.

В империи практически голод, тотальное обнищание, безумный рост цен на продовольствие, дефицит самых необходимых товаров, а война все жадно открывает свой окровавленный рот, с непрекращающейся жаждой требуя от народа все новых и новых жертв.

Но чем больше страна погружается в хаос и разруху, тем громче начинают звучать голоса тех, кто призывает к слому старой системы правления, обвиняя ее во всех несчастьях и неудачах, кто выступает за новый, неведомый порядок. Над страной нависает новая смертоносная угроза – развал власти.

1917 год.

Это – завершающий год в существовании «Симбирских епархиальных ведомостей», хотя официально считается, что журнал прекратит свое существование лишь в следующем, 1918 году. Просто изменится его название, суть же останется прежней.

№ 6 от марта месяца – еще одна грань всеобщей народной трагедии: император Николай II отрекается от престола.

Это – не только личная трагедия человека, несшего на своих плечах всю тяжесть ответственности за страну, за народ. Это трагедия всего народа и конечно, Церкви. До этого момента Церковь и царь – это единое целое. Монархия – государственный строй, в котором вера и самодержавие идут рядом, они неотъемлемые и неделимые компоненты существования страны, считающей себя Вторым Домом Богородицы, Третьим Римом, страны, живущей под духовным главенством Православной Церкви.

Но трагические причины привели к тому, что царь уже не смог более выполнять свой долг, и сложил с себя монархические полномочия.

Правда, сложил он их не полностью, не лишая, якобы, страну монарха и монархического уклада. Николай отрекается в пользу своего брата, Великого Князя Михаила Александровича. Возникает надежда, что новый царь, восприяв власть, сумеет исправить ситуацию. Однако и тот не берется за державу и скипетр, подписываясь под официальным актом, передавая все полномочия власти Временному Правительству [65].

Складывается сложная многополярная ситуация. Старое «плохое» правительство арестовано. Новое «хорошее» обещает покарать прежних министров, воров и взяточников, доведших страну до войны и кризиса, а затем возродить монархию на условиях поддержки от народа.

Следует оценить всю трагичность складывающейся ситуации для Русской Православной Церкви. До момента отречения государя от престола ей были гарантированы особые условия и права. До этого момента Церковь, несмотря на Манифест о свободе совести – неотъемлемая часть государства, государственности. Отказ императора от престола по своей сути – это предательство по отношению к Церкви, которая теперь отпадает от государства, становясь самостоятельной, а по факту – брошенной на произвол судьбы.

На страницах «Симбирских епархиальных ведомостей» разворачивается заключительная часть драмы, связанная с оставлением государством Церкви, вышвырнутой на волю судьбы, и как мы знаем, растерзанной в последующие годы.

Но и у церковников, комментирующих на страницах «ведомостей» текущие события, все еще существуют, как выясняется, иллюзии относительно происходящего. Все это напоминает цепляние утопающего за соломинку. Церковь верит в то, что «плохие кормчие», удаленные с корабля, удалены заслуженно и что «новые кормчие», взошедшие на корабль, спасут его от бури и приведут в тихую и благодатную гавань. Церковь еще надеется на то, что монархия будет вскорости восстановлена в полном объеме, а значит, и церковники останутся все в той же выгодной и монолитной спайке с новой, «обновленной» имперской властью.

Испытывая, наверное, одновременно ужас и большие надежды, на страницах номеров 1917 года устами представителей культа проводится мысль о том, что и простой народ обязан полюбить Временное правительство, всецело предаваясь в его власть и помогая исполнять его распоряжения.

Ошибка трагическая, непостижимая! В словах молитвы о царствующем доме исчезает само слово «царь», а возникает «Временное правительство», Святейший Правительственный Синод благословляет Россию «счастьем и славой на ее новом пути» [65] (стр. 57, 59). Это вынужденное заигрывание с новыми «временными правителями» - лишь хорошая мина при плохой игре, во всем сквозит потерянность и незнание того, что же надо делать.

Наступает время безвременья – никто не может предугадать событий, которые начнутся в самое ближайшее время, никто не понимает, что происходит в настоящий момент.

О трагических эпизодах в жизни России повествуется и в №7 от апреля месяца [66] (стр. 148, 151).

Голод. Уже в следующем, восьмом номере публикуется Воззвание Временного Правительства и Государственной Думы о заборе хлеба и продуктов питания [67] (стр. 104-106, Официальный раздел).

Хаос. Именно так можно назвать те публикации, которые размещены в №9 журнала [68]. Наконец-то Церковь поняла, к какому страшному краю привела ее новая, «временная» и «добрая» власть.

Пытаясь лихорадочно нащупать твердую почву в бездонной зыбкой трясине творящихся событий, церковники рассуждают о том, что нужно сделать новым правителям, дабы благополучно разрешить церковно-государственный вопрос. Еще высказываются мысли о том, что новое государство должно идти с Церковью «рука об руку», что они, де, имеют друг к другу большой интерес, но это лишь иллюзия, все та же катастрофическая ошибка. Создается ощущение, что Церковь заискивает перед новой властью, пытается показаться перед нею в выгодном свете, одновременно и быстро проводя внутренние реформы, нацеленные на продолжение тесных отношений с государством. Еще есть мечта о том, что и государство чувствует всю важность спайки с Церковью и потому оно должно, просто обязано проявить свой неподдельный и всеобъемлющий интерес к религиозному вопросу!

Но после всех этих рассуждений о переустройстве церковной жизни на новые рельсы идет сообщение о публикации в газете «Известия» Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов статьи «Отделение церкви от государства». В этом заголовке – краткая и емкая суть всего, что должно произойти дальше, и церковникам, приведшим большие выдержки из этого губительного, для них, материала, еще не понятно, что это их ближайшее будущее.

Церковь должна быть отделена от государства и школ, вера обязана стать делом сугубо личным для каждого человека. В статье подвергается жестокой критике существующий церковный уклад, духовенство – это конец всех надежд на то, что в будущем Церковь будет идти «рука об руку» с властью [68], (стр. 212).

Тем не менее, возвращаясь к №6 за 1917 год (стр.80), обязательно следует увидеть «Предложение Высокопреосвященного Председателя Комитета об увеличении пособия Медянскому Покровскому монастырю, так как он в настоящее время содержит уже не 14 детей воинов, а 17».

Вот так матушка Елизавета, вот так сестры и монастырь! В тяжелейшее время взять на себя бремя содержания и воспитания стольких несчастных детей!

Но и епархия не оставила это обращение без ответа, было постановлено вместо прежде высылаемых 42 рублей впредь отправлять ежемесячно по 51 рублю – да, трудно, но видя подвиг монахинь, нашли способ им хоть чуть-чуть, да помочь.

Это – последнее упоминание в «Симбирских епархиальных ведомостях» Медянского Покровского женского монастыря.

№ 8 выходит уже под новым названием «Известия по Симбирской епархии» и является приложением к газете «Церковная Правда», а не самостоятельным изданием [69]. Мне не удалось понять, почему оно является продолжением № 9 «Симбирских епархиальных ведомостей», но в имеющихся виртуальных библиотеках этих двух периодических изданий соблюдена именно такая хронология.

Номер достаточно короткий и лишенный каких-либо важных сведений, касающихся текущих событий, здесь все подчинено сухим сведениям из епархиальной жизни.

Нет ничего необычного и в № 9 от 15 ноября.

1918 год.

Это – завершающий год в издании епархиального журнала, содержащего важные сведения о жизни и событиях в Симбирской губернии. Мне удалось познакомиться лишь с тремя номерами, которые оказались в открытом доступе в интернете на сайте «Каталог российской национальной библиотеки».

№ 6 от 15 марта сообщает о закрытии госпиталя при епархиальном свечном заводе в виду недостаточности средств на его содержание. Пожертвования в пользу больных и раненных воинов, приводимые списком в этом номере, крайне скудны [70].

В номере семь от 31 марта сообщается о том, что преобразуется институт брака. Отныне гражданский брак не зависит от церковного, который может совершаться, а может и не совершаться. Гражданский брак становится основополагающим при создании новой ячейки общества, церковный – не обязательным [71].

Здесь же (стр. 4) напечатан «Призыв к пастырям», в котором уже совсем недвусмысленно указывается на совершающиеся от имени новой власти гонения на Церковь.

Далее следует статья «Организация мирян», в которой призывают мирян и богомольцев организовываться в союзы, защищающие святыни и церковное достояние от посягательств.

Нет сомнений, что нападки на религиозные объекты (церкви и монастыри) уже начались в это время, ведь в продолжение этой темы в материале «О захвате церковного имущества» предписываются меры противодействия таким грабительским приемам (стр. 6).

От редакции сообщается о приостановке издания «Церковной Правды», приложением к которой и являются «Известия по Симбирской епархии», происходит это по причине недостаточности средств.

Также царит неизвестность с обучением в Алатырском духовном училище, приемные испытания которого переносятся на август и точная дата которых не определена.

Но самое интересное дальше. В «Хронике церковной жизни в центре и местной по официальным сведениям» сообщается модель, которая будет применена повсеместно новой властью для отъема любого церковного имущества – движимого и недвижимого.

Не где-нибудь, а в самой Москве совершена попытка захвата епархиального свечного завода.

Прибывший на завод «комиссар» в сопровождении нескольких неустановленных лиц «заявил, что правительство решило муниципализировать свечной завод. Когда ему было поставлено на вид, что завод составляет частную собственность Московской епархии, комиссар заявил, что все же завод пользовался казенными субсидиями и потому должен стать «народным достоянием»».

Не то же ли самое будет происходить и в Медянском монастыре – начнется с требований продовольствия, а закончится обыкновенным разбоем и грабежом?!

В номере также есть интересный абзац, посвященный еще одному рейду «комиссаров». На этот раз вооруженные красногвардейцы с начальником заявились в канцелярию Симбирской Консистории и реквизировали 2700 экземпляров послания Святейшего Патриарха и воззвания Священного Собора. Указание на то, что это не подпольное, а вполне легальное издание, успеха не возымело: новая власть более не намерена церемониться с представителями религиозных сообществ (стр. 14).

Сообщается также о Симбирском Епархиальном Съезде, приводятся вопросы, которые следует на нем обсудить. Из прочитанного следует, что церковные власти пытаются найти способ выжить в новых условиях, их действия будут направлены на консолидацию верующих и их объединение в приходские Советы и в избрании в каждом уезде «особых духовных комиссаров». У Церкви должны появиться свои «Советы» и свои «комиссары» - в противопоставление новой власти, очевидно.

И как нелепая гримаса своего страшного времени – сообщение о конфликте между братией и настоятелем Алатырского монастыря из-за земли, уступленной епископом Назарием под пчеловодную школу и пасеку. Братия обители не нашла ничего лучшего, как обратиться за помощью… в местный Совет рабочих и солдатских депутатов, после чего Владыка настоятель выехал из монастыря на жительство в город Симбирск.

И, наконец, 12 номер журнала, завершающий из того, что мне удалось отыскать. Неизвестно, были ли еще номера, или это и есть последний, ставящий точку в трагической развязке. Но даже если он и не последний, но весьма важный и открывающий исследователю взгляд на события, которые захлестывали страну и Церковь.

На первой странице напечатано Послание Вениамина Архиепископа Симбирского к верующим Симбирского края.

Портрет Владыки Вениамина, опубликованный в «Симбирских епархиальных ведомостях» (№ 3, 1914 год).

«Дорогое Отечество наше уже несколько месяцев находится в крайне прискорбном, опасном и страшном, по своим последствиям состоянии междоусобной и братоубийственной войны» - говорится в нем. Корень зла, причина всеобщей разрухи, голода, войны и ненависти, естественно, кроется в социалистической направленности новой власти, отвергающей религию во всех ее проявлениях.

Иллюзии прошлого отброшены – теперь всем уже ясно, что в «обновленной» России нет места вере. Посылая анафему на головы большевиков, Владыка Вениамин сообщает с радостью об освобождении Симбирска силами народной армии Учредительного Собрания и вооруженным отрядом чехословаков. Новую власть Святейший Вениамин называет не иначе, как «безбожными насильниками земли русской». Послание датируется 12 июля 1918 года и написано в освобожденном Симбирске [72].

Однако стоит остановиться на личности Владыки, столь яростно выступившего в грозный час против нового кровавого режима.

По сведениям, почерпнутым в открытых источниках, Вениамин (Муратовский), участник знаменитого Поместного Собора 1917-1918 годов, впоследствии (а точнее, в 1922 году) изменил идеалам Православной Церкви и перешел в обновленческий раскол. Дважды он каялся перед патриархом Тихоном, но снова удалялся в раскол. Так и скончался он обновленцем, не примирившись с Церковью, на подмосковной даче, в 1930 году и был похоронен на Ваганьковском кладбище [74].

Поделиться:

Новые поступления

Каталог товаров Сервис и помощь Статьи Мы в Vkontakte


© 2005-2014 «Купи Старину» / Разработка - студия.ру

Яндекс.Метрика